Второй в семейном ансамбле

Беседу ведет Евгения Гершкович

Можно не помнить эту фамилию, но не заметить в детстве этих таинственных картинок в своих книжках — Андерсен, Перро, Гауф, Апулей, Булгаков и прочие, — тем более не узнать характерной манеры, где виртуозный рисунок пером легко тронут акварельным пятном, было немыслимо. Ибо Траугот, вернее даже, «Г. А. В. Траугот» прежде всего книжная графика.

На Петроградке, под потолком оклеенной бумажным серебром мастерской, более напоминающей сказочную декорацию, рядом с лестницей, что ведет на антресоли, где-то cреди моделей шхун и корветов, висит и тихо себе поблескивает менора. Последний представитель семьи, Александр Траугот (вторая буква в аббревиатуре Г. А. В.) при разговоре о его еврейских корнях лукаво уводит беседу в другую сторону. Не хочет об этом говорить, предпочитая рассуждать о творческих «родителях».

Александр Траугот : Корнями совершенно не интересуюсь. В отличие от моего любимого кота, у которого богатая родословная, у человека корни растут не вниз, а вверх. Он рождается от впечатлений, что получает в жизни. Лермонтов, скажем, родился от Пушкина.

Евгения Гершкович : А вы тогда от кого?

АТ: В юности от Тулуз-Лотрека, потом были еще другие художники и поэты... Если Г-сподь захочет, Он «от этих камней потомство Авраама создаст».

Его отец, Георгий Траугот (первая буква в аббревиатуре Г.А.В.), художник, был выпускником ВХУТЕМАСа, учеником Матюшина и Рылова, членом ленинградского Общества художников «Круг». В 1931 году съездил в биробиджанскую экспедицию от Государственного музея этнографии в Ленинграде и по натурным эскизам выполнил две фрески: Приамурская и Прижелезнодорожная части Еврейской автономной области. А в 1946-м ему, единственному из всего ленинградского отделения Союза художников воздержавшемуся от голосования за резолюцию ЦКВКП(б) в связи с творчеством Зощенко и Ахматовой, припомнили и критику идей соцреализма в искусстве, со всеми вытекающими. Даже не понадобилось обвинений в космополитизме — объявили формалистом, работы не стало, телефон замолчал. Надолго. В cентябре 1961 года сел Траугот-старший на велосипед, поехал полюбоваться закатом и больше не вернулся. Попал под грузовик. Однако за пять лет до гибели успел дебютировать как детский иллюстратор c книгой «686 забавных превращений».

Вместе с отцом над рисунками работали его сыновья Александр и Валерий (третья буква в аббревиатуре Г. А. В.). С тех пор эти три буквы, сложенные в общий псевдоним, присутствуют во всех их детских книжках. Даже после гибели отца и после смерти брата в 2009 году, с которым трудились в паре, Александр Георгиевич Траугот, которому 81 год, только так и подписывает свои работы.

АТ: Кстати, «686 забавных превращений», выйдя, продавалась даже в газетных киосках, и за ними стояла очередь. Хотя в то время книги покупали мало: люди были оглушены войной. Книжный дефицит возник позже. А тогда была бедность. В кино висели объявления: «Граждан босяком не пускаем». Вы этого не знали?

ЕГ: Нет. И благодаря тому опыту вы избрали путь книжного иллюстратора...

АТ: Да, это счастливая для меня область, можно общаться с широким кругом читателей. И что особенно ценно, эта профессия позволяет молчать (смеется). Некоторые прибегали к книжной иллюстрации только как к заработку, как, например, Булатов или Кабаков, мечтая о карьере независимого художника, мы же с братом — никогда. Мы старались, чтобы каждая новая работа была лично для нас задушевной. И казалось, что читатель это чувствует. Читатель умнее нас. В иллюстрациях всегда присутствовали наши знакомые, близкие. Или, наоборот, незнакомые, но те, чьи лица произвели на нас впечатление А еще мы любили читать. И если были не согласны с авторской трактовкой, делали все по-своему. Из отрицательного героя — положительного. У нас и к Пушкину были вопросы.

ЕГ: Я сама восприняла Андерсена благодаря иллюстрациям Трауготов. Да мне кажется, что вас больше знают в связи с детской литературой.

АТ: Да! Знаете, иллюстрацию я не выделяю в особый вид искусства. Весь Эрмитаж и даже Рембрандт — все это иллюстрации. Литература спокойно существовала без книгопечатания, а Гомера знали наизусть задолго до того, как его записали. А что дети? Дети, открывающие мир, самые благодарные зрители. И не надо их оглуплять, подсовывая манную кашу, отравленную пошлостью. Для детей великолепно работал Хармс, хотя говорил, что не любит детей: «Что с ними делать? Убивать? Но это как-то уж чересчур!» На самом деле он обожал детей, и дети его обожали. Я сам это видел в детстве на елке во Дворце пионеров. Или вот Введенский здорово писал для детей: «Товарищ Буденный ввязался в драку, / Восемнадцать раз бросался в атаку!» И это ведь не было халтурой...

ЕГ: Вот вы нарисовали всего Андерсена, а ведь в нашей стране его тексты подавались в искаженном виде, без религиозного подтекста, который вложил автор. Вы пытались как-то этому сопротивляться в иллюстрациях?

АТ: Да, запрещали рисовать кресты. Ну а как, к примеру, этого избежать, если ты иллюстрируешь «Работника Балду»? Ну мы и рисовали. Если ты спокойно работаешь и в чем-то убежден, можно на всем настоять. Андерсена пересказывали. Вот в «Оле-Лукойе» Токмакова в «Детгизе» воскресенье сделала банным днем. В «Девочке со спичками» тоже выкинули конец, религиозный, причем редактор нам ничего не сказала и отправила в типографию. Мы побежали к директору. Колюня, как мы называли его про себя, был человек простой. «Как это отрезали хвост Андерсену?!!!» И все восстановил. Хотя и с ним у нас случались дискуссии. Однажды вызвал нас и грозно спрашивает: «Почему это у вас тигр на каждой странице другого цвета? Вот я лысый — значит, и всегда лысый». — «Да, но, знаете ли, ваша лысина отражает то свет дня, то ночи, и всегда она разная» .Мы не испытали сильного гнета советской власти, она была уже без зубов и костей. Один стукач как-то раз, стоя внизу на роскошной лестнице издательства «Детская литература», громко у меня поинтересовался: «Когда это советская власть рухнет?» А я ему сверху: «Никогда! Потому что она лежит».

АТ: Пунин* говорил: «Непризнанных художников не бывает! Кто-то их все-таки признает, жена, наконец!» Каждый художник имеет свой круг, который ему помогает. Вот таким кругом и была наша семья, которая представляла собой ансамбль, настоящий оркестр. Мы все влияли друг на друга, не ценя своей миссии, не нуждаясь в признании. Главным для нас была наша жизнь, и она отражалась в искусстве и наоборот. Счастье и радость были только в возможности работать.

ЕГ: Над чем вы сейчас работаете?

АТ: Над «Фаустом». Хотя он давно сделан, но никак не отпускает меня. Я вообще очень не люблю заканчивать. Помните, герой пьесы Эдмона Ростана, петух Шантеклер говорит утке: «В искусстве главное, запомни это, утка, / Уменье не кончать: все остальное шутка».

Журнал и издательство
ЛЕХАИМ, ноябрь 2012

В мастерской художника

Валерий и Александр Трауготы. Автопортрет. 2012

«Легенды о великой любви» в иллюстрациях Г.А.В. Траугот

В издательстве "Студия "4+4" принята умная, щепетильная работа с иллюстрацией и макетом вплоть до исторической реконструкции, если понадобится. Так издавались рисунки Калиновского к обеим «Алисам» и Трауготов - к «Счастливому концу». Новая книга «Легенды о великой любви» вновь посвящена искусству Г.А.В. Траугот, отца и сыновей - художников Георгия Траугота, Валерия и Александра Георгиевичей. Их графика определила лицо книжной культуры для нескольких поколений. И теперь, когда на свете остался один Александр Траугот, иллюстрации по-прежнему подписаны тройным инициалом.

Любовные переживания героев легенд и романов средневековой Европы стали детским чтением, благодаря деликатному переложению Софьи Прокофьевой. В ее пересказе истории Тристана и Изольды, Лоэнгрина, Лорелеи, принцессы Мелисанды предстали невинными романтическими сказками. Между тем, иллюстрации Трауготов совершенно универсальны и не различают возрастов - у души нет возраста , говорит Александр Георгиевич. Тем же летящим невесомым пером были исполнены рисунки для эротических шуток Овидия в его «Науке любви» и для громоздких насмешек Гофмана над трезвым умом. Та же прозрачность мирских и житейских материй обнаруживается в иллюстрациях к Гоголю, будто Диканьку и Миргород подбросили в воздух, и те неспешно завертелись, сами себе планета.

Специально для этой книги издатель Дмитрий Аблин поговорил с Александром Георгиевичем Трауготом. С его любезного разрешения публикуем этот фрагмент и иллюстрации в нашей коллекции.

Софья Прокофьева. Легенды о великой любви. Студия "4+4". 2014

Мы с Софьей Леонидовной Прокофьевой решили сделать подборку из великих средневековых легенд именно о любви. При этом, мне кажется, она смогла придумать, как донести столь сложный материал до детей. Ведь знание и понимание этих сюжетов, проходящих через всё искусство и культуру, важны с довольно раннего возраста. Александр Георгиевич, каковы Ваши впечатления от замысла этой книги?

— Книга меня очень порадовала! У нас с братом, кстати, никогда не было детских книг. Мы читали серьёзные произведения с самого детства, Диккенса, например. Брат в девять лет знал наизусть исторические хроники Шекспира и декламировал замечательно. Настолько это было смешно: малыш такой, но очень серьёзный!

А легенды Прокофьева очень изящно пересказала. Она нашла какой-то ключ: ей удалось сделать так, что эти вещи сохранили всю свою серьёзность, но при этом они вполне детские и сохранили самое важное, что нужно в любом возрасте, — исчезающий ныне романтизм. Сейчас детям, кажется, негде прочитать про то, как принц падает на колени и говорит: «Я полюбил тебя с первого взгляда!» Так вот, я хотел бы, чтобы люди всех возрастов, в том числе и моего возраста, услышали о любви именно в таком романтическом ключе.

Думаю, что все современные люди немножко находятся в тюрьме практицизма, в тюрьме, где все мечты невероятно коротко обстрижены. И в этом смысле для меня романтизм — то, что противоположно практицизму, который является причиной упадка искусства. В моём детстве, а я рос среди художников, всё время велись настоящие споры об искусстве. Не было ясно, кто великий, кто — нет. Не знаю, может, я оторван от жизни молодых людей, может, споры существуют и теперь, но по моим впечатлениям сейчас всё сводится к уважению к стоимости. Если что-то дорого ценится, то заканчиваются все сомнения…

Великие художники умирали в нищете, а бездарности процветали во все времена, и никто не считал их великими. Даже в моей молодости огромным уважением среди художников пользовались люди, не имевшие званий. Просто это были очень уважаемые мастера. А вот таких, которые получали многократно премии, вообще ни во что не ставили. Было высокомерное отношение к официальным художникам.

Без романтики, без романтизма жизнь мелеет. Получается мелкий ручей, иногда просто стоячая мелкая вода… Поэтому я надеюсь, что эту книгу прочтут, и хотя бы немногим она что-то даст. Даже один человек — это уже очень много… «Легенды о великой любви» — очень нужный сборник, и важно, чтобы он был интересен. Думаю, мои рисунки помогут украсить эту книгу, в которой многое сказано, но не всё может быть увидено. И в этом смысле художник что-то даёт.

Скорее всего, в дальнейшем вообще будут существовать только книги с картинками. Где-то у Анатоля Франса (а он был библиофилом) я встречал насмешки над собирателем, который покупал книжки без картинок за один франк, а с картинками — за два. И Франс его презирал… Но сейчас, конечно, собирателям интересны только иллюстрированные издания, потому что информативную часть берёт на себя техника, которая будет всё совершеннее и совершеннее.

Мне тоже так кажется. Книга — это не просто текст и рисунки, это отдельное произведение искусства, сложносочинённая структура — как организм, как творчество…

— Мне нравится, когда иллюстраций много. Думаю, читателя к этому нужно приучать. Шарль Перро писал в предисловии к своим сказкам о том, что некоторые считают, что книга у него перегружена рисунками. На это он очень обоснованно отвечал, что если он угощает, а кто-то что-то не ест, то это не так важно. Я думаю, что количество картинок будет всё больше и больше расти. И это не страшно, люди привыкнут к этому.

Думаю, что появятся самые удивительные формы книги. Вот, к примеру, как тогда, когда книга была рукописной. В библиотеке Академии наук есть Евангелие, которое весит, по-моему, килограммов двадцать пять, его практически невозможно поднять. Художник, видимо, всю жизнь делал одну книгу. В конце он снабдил её своей молитвой, молитвой трудолюбца, и предостережением об особом с ней обращении…

Как Вам кажется, для многих ли людей важна тема нашей книги? Ведь влюблённость и романтизм присущи только некоторым людям в определённом возрасте.

— Нет, я не согласен, что в определённом возрасте! Дон Кихоту было семьдесят лет, когда он отправился странствовать. Душа не имеет возраста! Если душа жива, то нет и старости. Я как раз порицаю русскую традицию, которая идёт от Пушкина (а у Пушкина это от Байрона), — запирать человека в тюрьму молодости. Вот это знаменитое: «Пока свободою горим, пока сердца для чести живы…» — а что потом?

Ложнгрин, или Рыцарь Лебедя

Александр Георгиевич, позвольте вернуться к разговору о «Легендах». Вы к каждой книге стараетесь найти индивидуальный подход, какую-то особую манеру? Для нашего издания Вы придумали что-то новое или воспользовались каким-то своим фирменным приёмом?

— Я надеюсь, что есть и новое. Правда, в работе всегда отталкиваешься от того, что делал перед этим. Из последнего мы делали книгу о Паганини на чёрном фоне, потом о Россини, там синий цвет, а вот для «Легенд» меня потянуло увидеть что-то белое. Просто белая бумага — это ещё не белое. Когда я думал о «Легендах», то представлял, как их будут читать девочки…

А мальчики, что, не будут?

— Ну, и мальчики. Но вообще искусство всегда сначала воспринимают женщины. Потому что мужчина с юности занят карьерой, добыванием денег. Хотя сейчас есть и женщины деловые… Но всё-таки мужчина больше связан с делом. А искусству нужна какая-то праздность. Я пытаюсь представить, как девочки смотрят на свадьбу, чтобы увидеть белое, чтобы книга была как в подвенечном платье.

Лоэнгрин, или Рыцарь Лебедя

Мне очень нравится сама идея этого издания. Я сказал о девочках, которые будут её читать, но мальчики тоже должны знать об этом. Собственно, осуществление личности — только в любви, и уникальность личности только в любви, потому что всё остальное не уникально. Любовь — это дар! Далеко не всем он дан, но хотя бы понимать, что это дар, и мечтать о нём — уже очень много.

Александр Георгиевич, а какие у Вас самые любимые книги?

— Мне трудно ответить, потому что любишь больше всего то, что сейчас делаешь.

То есть «Легенды о великой любви»?

— Да… Да!

Флор и Бланшефлор

Флор и Бланшефлор

Флор и Баншефлор

Мелисанда, или Рыцарь мечты

Лоэнгрин, или Рыцарь Лебедя

Лорелея, или Скала Лоры

См. также

"Три мушкетера", 170 лет

О горилке за столом Атоса и о том, что салом книгу не испортишь

Фрагмент о том, как человеческие чувства менялись в веках, а книжный рыцарь стал реальностью

Лирические заметки с выставки Анатолия Кокорина - художника, не мучившего бумагу

Несколько взглядов на собор Парижской Богоматери

В красках и судьбах, а также в химерах, гаргантюа и пантагрюэлях

Из фотоальбома "Бутафорское счастье"

О неизбежных поворотах судьбы и о счастье быть дикарем

Десять картин с бородатыми мужчинами и женщиной

О знакомых незнакомцах

Марлен Хуциев. Пейзаж с героем

Из книги "Живые и мертвое"

Николай Носов, писатель без бормотографа. 110 лет

Десять картин с собаками

Охотники Брейгеля, часовой Фабрициуса, мопс Хогарта, вериги из Переславля-Залесского

Люди поля: Шукшин и Феллини

Значит, будем жить! О клоунах алтайском и римском, о легкомыслии и победе жизни над "правдой жизни"

Валерий Георгиевич Траугот (23 июня 1936, Ленинград - 5 октября 2009, Санкт-Петербург) - российский книжный график, участник творческого содружества Г. А. В. Траугот (с отцом Георгием и братом Александром). Член Союза художников России (с 1965 года), председатель бюро секции графики Союза художников Санкт-Петербурга.

Биография

Валерий Траугот родился в Ленинграде в семье художников Георгия Траугота и Веры Яновой. Фамилия его отца писалась как Трауготт, но он изменил её написание в конце 1920-х годов.

С 1941 года, на протяжении всей Великой Отечественной войны, вместе с другими детьми - В. Г. Петровым, Г. А. и О. А. Почтенными, В. В. Прошкиным, К. И. Суворовой, О. А. Скрыпко, был в эвакуации в селе Емуртла Упоровского района Тюменской области. Первым его учителем стал сопровождавший детей, раненый на Ленинградском фронте, скульптор Г. А. Шульц.

В 1945 году Валерий Траугот вместе с упомянутыми детьми ленинградских художников возвращается в Ленинград. С юности дружеские узы связывали В. Г. Траугота со скульптором О. А. Скрыпко, архитектором Е. П. Линцбахом, художником-фотографом Ф. Ф. Беренштамом, скульптором М. В. Войцеховским и очень многими другими - художниками, учёными, поэтами, артистами, музыкантами, издателями.

В 1948 году поступил учиться в СХШ при Академии художеств. Закончил СХШ в 1955 году. Позднее, в начале 2000-х написал воспоминания о времени своей учёбы в СХШ.

Своим основным учителем В. Г. Траугот всегда считал отца - Георгия Николаевича Траугота, отмечая, что в детские годы его художественным обучением занимался также друг отца, художник В. В. Стерлигов.

С 1955 года продолжил учёбу в Москве, в Суриковском институте (на отделении скульптуры).

В 1957 году перевёлся в Ленинградское высшее художественно-промышленное училище им. В. И. Мухиной, где учился на монументальном отделении у В. И. Ингала, закончил его в (1960).

Начал участвовать в общих выставках в 1955 году.

Первая персональная выставка «Тигры и кошки» прошла в Ленинграде в 1959 году - в квартире В. В. Стерлигова на Большом проспекте Петроградской стороны, д. 98.

Первая книга, проиллюстрированная братьями Траугот под руководством отца, и под общей подписью Г. А. В. Траугот, вышла в 1956 году.

В 1950-х начал вместе с братом работать в скульптуре малых форм. Вместе с А. Г. Трауготом им сделано несколько работ в фарфоре, выпущенных значительным тиражом в кооперативной артели «Прогресс» (Ленинградская область); первая модель - фарфоровая статуэтка «Клоун с собачкой» (роспись в двух вариантах - клоун в зеленом и чёрном костюме). По моделям А. и В. Трауготов производились тиражные фарфоровые фигурки, изображающие сказочных персонажей: «Чиполлино», «Папа Карло и Буратино» и «Мальвина с Артемоном». При создании этих произведений скульптурную часть работы, в большей степени выполнял Александр Георгиевич Траугот, роспись делал Валерий Георгиевич Траугот. С начала 1960- х гг. сотрудничал с ЛФЗ им М. В. Ломоносова.

Работал, преимущественно в книжной графике, станковой графике. Обращался также к круглой скульптуре, создавал живописные произведения.

В 1965 году вступил в ЛОСХ. С 1987 по 2009 год, до конца жизни, возглавлял бюро секции графики Союза художников, состоял в его правлении. Участник многочисленных выставок.

С 1985-го по 1993 год - главный художник издательства «Детская литература». С 2002 года возглавлял издательство «Царское село».

В 2005 году получил звание Заслуженного художника РФ.

В 2009 году написал воспоминания о художниках, с которыми дружил в течение жизни.

Жена - актриса Алла Андреева, сын - актёр Георгий Траугот (1965-2010), внучка - Александра Траугот.

Г. А. В. Траугот

Валерий Георгиевич начал работу в области детской книжной иллюстрации в 1956 году совместно с отцом и братом - под псевдонимом Г. А. В. Траугот.

Награды и выставки

На всероссийских конкурсах братья Трауготы получили более 30 дипломов, из которых 14 - первой степени (в том числе дипломами Комитетов по печати СССР и РФ за иллюстрации к сказкам Г.-Х. Андерсена). Художники регулярно участвуют в выставках книг и иллюстраций в России, Германии, Италии, Чехии, Словакии, Польше, Японии, Франции. Работы братьев А. и В. Трауготов находятся в музеях Москвы (в том числе в Третьяковской галерее), Санкт-Петербурга, Твери, Архангельска, Петрозаводска, Вологды, Иркутска, Красноярска, Рязани, Калининграда; за рубежом: в музее Андерсена в Одессе, в Японии, Германии, Чехии и др., а также во многих частных коллекциях в Европе, США, Израиле.

Г. А. В. Траугот - творческое содружество отца (Георгий Николаевич) и сыновей (Александр и Валерий) Трауготов.

Родился в семье коренного петербуржца, доктора Николая Яковлевича Трауготта, из давно обрусевших балтийских немцев. Мать, заметив пристрастие Георгия к рисованию, показала на даче его рисунки приехавшему из Бельгии на родину художнику Ивану Павловичу Похитонову. Рисунки понравились. Похитонов, мастер поэтического миниатюрного пейзажа, два лета учил талантливого мальчика работать тонкой кистью и всматриваться в природу. В 1921 году Траугот приехал из Сызрани в Петроград и поступил во ВХУТЕИН, свободные художественные мастерские, заменившие собой упраздненную было Академию художеств.

Георгий Николаевич жил с молодой женой и ее родителями на Петроградской стороне, на Большой Пушкарской, в огромной коммуналке. Тут родились сыновья - Александр, а через пять лет - Валерий, в один и тот же летний месяц.

Братья Александр Траугот (д. р. 1931 год, 19 июня) и Валерий Траугот (1936 год, 23 июня - 2009 год, 5 октября) - мастера книжной графики, живописцы.

Сыновья воочию видели в отце, Георгии Николаевиче, человека чести, художника, благородно и бескорыстно преданного искусству, исключительно скромного. Первые книги задумывались и создавались вместе с отцом Г.Н. Трауготом. Г.А.В. – начальные буквы трех имен – Георгий (отец), Александр и Валерий. Они поставили инициал отца первым в аббревиатуре Г. А. В., пренебрегая эпатажностью звучания.

Александр Траугот учился в художественной средней школе при Академии художеств.

Валерий Траугот окончил Среднюю художественную школу (СХШ) при Академии художеств, продолжил учебу в Москве, в Суриковском институте (на отделении скульптуры), затем окончил Ленинградское высшее художественно-промышленное училище им. В. И. Мухиной (1960).

Валерий Георгиевич - профессор, преподаватель Высшего художественного училища им. Мухиной в Санкт-Петербурге, Председатель секции графики союза художников Санкт-Петербурга, главный художник издательства «Царское Село», почетный член Берлинского общества друзей Санкт-Петербурга.

Во время Великой Отечественной войны с интернатом был в эвакуации в сибирской деревне, где первым его учителем стал сопровождавший детей, раненный на Ленинградском фронте, скульптор Г. А. Шульц; затем Валерий Траугот вместе с другими детьми ленинградских художников (В. В. Прошкиным, В. Г. Петровым и К. И. Суворовой), вернулся в Ленинград. Старший брат Александр, оставаясь с семьей в Ленинграде, пережил блокаду.

«Мы вместе мыслим. И вместе чувствуем. Это и есть наше искусство. Так же, как музыканты, которые оркестр, и так же, как цирковые акробаты. Цирк и оркестр - в этих сферах нельзя сфальшивить, сработать вполсилы...». К такой работе братьев приучил с детства отец. Он на всю жизнь останется их главным учителем.

Под этой подписью иллюстрированы любимые детьми всего мира сказки замечательного датского сказочника Ханса Кристиана Анднерсена, произведения Мориса Метерлинка, «Илиада» и «Одиссея» Гомера, «Наука любить» Овидия, «Золотой осел» Апулея, сказки братьев Гримм и Гауфа, сказки Шарля Перро, русские народные сказки, кубинские, камбоджийские, китайские и японские сказки, произведения Пушкина, Аксакова, Толстого, Набокова, Гумилева, Булгакова, произведения немецких, английских, французских, китайских, венгерских, американских, польских и других замечательных писателей мира.

На всероссийских конкурсах А. и В. Трауготы получили более 30 дипломов, 14 из них - первой степени. Художники регулярно участвуют в выставках книг и иллюстраций: в России - ежегодно, а также в Германии, Италии, Чехии, Словакии, Польше, Японии, Франции.

Работы братьев А. и В. Трауготов находятся в музеях Москвы (в том числе в Третьяковской галерее), Санкт-Петербурга, Твери, Архангельска, Петрозаводска, Вологды, Иркутска, Красноярска, Рязани, Калининграда, а также за рубежом: в музее Андерсена в Оденсе, в Японии, Германии, Чехии и др., во многих частных коллекциях в Европе, США, Израиле.

Александр Траугот сейчас живет в Париже.

В конце марта 2014 года Александр Георгиевич Траугот получил президентскую премию «за вклад в развитие отечественного искусства иллюстрации детской и юношеской книги», а именно за иллюстрации к книге А. Волкова «Волшебник Изумрудного города» , которая выйдет в этом году в издательстве «Вита Нова».

Пример иллюстраций: Редьярд Киплинг «Меч Виланда» .

Подготовлено по материалам сети.

Награды и премии:

Александр Георгиевич Траугот родился в 1931 году, Валерий Георгиевич Траугот в 1936 году (умер в 2009 г.). Братья родились в семье ленинградских художников. Александр учился в художественной средней школе при Академии художеств. Валерий в 1960 году окончил Ленинградское высшее художественно-промышленное училище имени В.И. Мухиной по факультету скульптуры. С 1956 года работают как книжные графики. Первые книги задумывались и создавались вместе с отцом Г.Н. Трауготом, которого они считают навечно своим соавтором (отсюда их издательский псевдоним - «Г.А.В. Траугот»). Валерий Траугот был главным художником ленинградского отделения издательства «Детская литература», издательств «Лира», «МИМ», «Светлячок» и детских иллюстрированных журналов «Светлячок», «Хрюша и компания». Руководил новым издательством «Царское Село». Был председателем бюро секции графики, одним из заместителей председателя Союза художников Санкт-Петербурга. Заслуженные художники РФ. Постоянные дипломанты всесоюзных и всероссийских конкурсов «Искусство книги» на протяжении десятков лет. В 2009 году на всероссийском конкурсе «Образ книги» удостоены Специального диплома «За особый вклад в искусство книжной иллюстрации, за верность эстетическим принципам». Первые же работы братьев Траугот (иллюстрации к «Синей бороде» Перро, «Сказке про лунный свет» Н. В. Гернет и к Андерсену) обратили на себя внимание новизной и незаурядным талантом.

Они мечтатели, романтики. Трауготы - петербуржцы, любовь к этому необыкновенному городу, его архитектуре, особенным краскам неба, воды, домов - ощутима в их иллюстрациях. Они окрашены в петербургские цвета. Художников влёчет таинство света, его превращений. Свет может быть голубым, синим, фиолетовым, лунным, закатно-розовым, самых разных оттенков, он может быть небом, пространством комнат, старинных романтических улиц, может быть линией, мерцающим пятном...

Когда-то у них была одна мастерская - на огромном чердаке с большущими окнами - какие-то обтянутые серебряным арки, кадки с растениями, цветущими пышно, старинный фонарь, книги, коллекция редкой посуды, папки с рабочими листами... Тут шла их жизнь - жизнь сказок братьев Гримм, Андерсена, Перро, в которые было так легко погружаться в этом сказочном доме.

Каким неожиданным, загадочным, таинственным предстает мир Перро, странным, «окутанным в цветной туман». «Цветной туман» так мрачно красив, что невольно спрашиваешь; «И это Перро?». Да ведь сказки-то волшебные, кроме «Золушки» или «Красной шапочки», есть еще «Мальчик с пальчик», «Синяя борода», а там злодеи и кровь (хотя и в «Красной шапочке» волк еще какой злодей), жесткость и месть. Не зря, значит, в цветном тумане иллюстраций Трауготов творится жутковатое. В вечерней тьме, при отблеске какого-то невидимого света тычет крючковатым пальцем старуха-колдунья в темечко новорожденной принцессе, произнося страшное заклинание («Спящая красавица»).

Господин Кот в сапогах существо тоже весьма не простое. Он окружён почти дьявольским мерцанием цветовых тонов - фиолетовых, сиреневых, лиловых, дымно-рыжих, огненных, опасных... Да ведь он грозит крестьянам быть разрубленными на куски, если они не исполнят его приказа. Красный плащ на плечах, холодный кошачий взгляд говорят не о простом могуществе этого Господина. Подлинные сказочные трагедии развертываются художниками, и сказки уже читаются иначе, нежели с иллюстрациями Б. Дехтерёва или Н. Гольц.

У Трауготов и свой Андерсен. Их перовой рисунок лёгок, импровизационен, лишь тронут изящными пятнами акварели. Тонкие одухотворенные лица, печаль, любовь. Для них принц-свинопас - это поэт, возвышенный юноша. И стойкий оловянный солдатик, умеющий так беззаветно любить, прежде всего нежный, поэтичный, задумчивый... Иллюстрации Трауготов - это особый сказочный остров. Здесь царит преклонение перед искусством, перед теми, кто наделён творческим даром. Художники раскрывают читателям трагический, светлый, счастливый и мучительный мир художника, творца, мир самого искусства.

Лидия Кудрявцева